солист и режиссер
Латвийской национальной оперы.
«Не хочу, чтоб волшебные краски
покрывала дорожная серая пыль...»
С композитором Владимиром Анатольевичем Хвойницким
мы познакомились в далеком 1971 году.
В ту пору я уже окончил консерваторию и будучи солистом Латвийской национальной оперы успел проявить себя также в «легком жанре» - исполнял эстрадные песни. В отличие от нынешних «шлягеров в формате», в песнях тогда присутствовали и мелодия, и смысл. Исполнялись они только вживую, а потому от певцов требовалось наличие и красивого голоса, и хорошей вокальной школы. Чем собственно и отличались оперные солисты. Недаром тогда многие из них выходили на эстраду, завоевывали там популярность, а потом уже поклонники приходили их слушать не только на эстраде, но и в оперном театре.
Вот и я шел по такому пути. Наверно, достаточно успешно, потому что меня даже делегировали от Латвии на первый Всесоюзный конкурс эстрадной песни.
По условию конкурса требовалось, чтобы участник обязательно пел новую песню, написанную композитором той республики, которую певец представлял.
Я занялся поисками латвийского композитора, и кто-то подсказал мне имя
Владимира Анатольевича Хвойницкого. Я позвонил ему, он любезно пригласил меня к себе домой и показал несколько своих новых песен. Мы вместе остановились на «Ровесниках». Эта песня принесла мне успех – я стал лауреатом конкурса.
Так началась наша с Владимиром Анатольевичем долгая, почти 30-летняя
творческая и человеческая дружба.
Не полюбить его было просто невозможно: такой он был весь добрый, мягкий, деликатный -- одним словом, лапушка. Очень чуткий, внимательный к другим,
всегда готовый выслушать тебя и прийти на помощь. Я перепел, наверно, более пятидесяти его песен. Причем некоторые из них рождались буквально на моих глазах.
И Владимир Анатольевич всегда старался узнать мое мнение и прислушивался
к моим пожеланиям, особенно, если песня предназначалась для меня. Не могу назвать точную цифру, сколько совместных выступлений мы дали за годы нашего творческого содружества, но что не менее пятисот, ручаюсь. У нас была такая постоянная концертная бригада, куда кроме нас двоих входили еще солистка оперы Валентина Гринберга и известный тогда конферансье и мастер художественного чтения Александр Михайлович Гольдштейн.
Славились мы своим хорошим репертуаром, исполнительским уровнем и обязательностью, а потому нас с удовольствием приглашали выступать в клубы, санатории, дома отдыха. По государственным праздникам иногда приходилось давать по два-три концерта в день.
Конечно, случались и казусы. Помню, приехали мы выступать в один из санаториев,
как договорились, с лирической программой. И тут вдруг пригласивший нас организатор попросил начать концерт с патриотической песни (наверно, в зале сидел какой-нибудь партийный чин). А у нас с собой ни слов, ни нот ни одной такой песни нет! К счастью, я вспомнил одну из песен о Родине, которая тогда была у всех на слуху. Владимир Анатольевич тоже эту песню знал и сказал, что сможет подыграть ее мне, как говорят музыканты, «из-под волос», без всяких нот.
В общем, выходим мы на сцену и я торжественно начинаю петь:
«Будет слов таких не много и не мало,
Только те слова, что на душу легли –
Родина моя ...» и т. д.
И чувствую, что мне тяжело петь в теноровой тональности, в которой начал аккомпанировать Владимир Анатольевич. Допел я первый куплет и в проигрыше рукой показываю ему, что надо бы играть пониже. Но он меня не понял и таким свистящим шепотом, который был слышен даже в последних рядах зала, честно признался:
- Чувак, а я слов не знаю...
Надо сказать, что Владимир Анатольевич шутки любил. Он прекрасно пародировал многих солистов (особенно ему удавался Леонид Осипович Утесов) и юмористов. И никогда не обижался, если подшучивали над ним. Мы частенько подтрунивали над композитором по поводу того, что он обязательно с любого концерта минимум два-три раза звонил домой супруге Нине Александровне (и это в те безмобильные времена!). Докладывал, что приехал, а в антракте – как идет концерт или что он уже закончился. И так было все годы: семья для него была святым понятием.
Я представляю, какой огромной потерей стала для его близких внезапная кончина Владимира Анатольевича. Это горестное известие я получил, когда был на гастролях в Великобритании, и потому не смог проводить своего дорогого друга в последний путь.
Но он до сих пор остается в моей памяти как светлейший и теплейший человек из всех, кого знаю и знал...
В его песне «Лети, Жар-птица», которую я любил петь, есть такие слова:
«Не хочу, чтоб волшебные краски
Покрывала дорожная серая пыль...»
Я искренне рад, что его сын Анатолий Хвойницкий делает все, чтобы песен композитора Владимира Хвойницкого не коснулась пыль времени и они продолжали звучать и жить... Как и память об этом замечательном человеке.
Владимир Окунь,
Рига, 2006 год.
Comments